О повышении зарплат бюджетников одновременно с оптимизацией их работы, о том, почему не стоит торопиться с введением электронных трудовых книжек и делать резкие налоговые маневры, а также о том, как расширить программу материнского капитала, в интервью ТАСС рассказал министр труда и социальной защиты России Максим Топилин.
– Президент сказал о необходимости индексировать заработную плату тем категориям бюджетников, которые не были охвачены майскими указами 2012 года. Уже звучала цифра от Минтруда, что это почти 6 миллионов человек.
– Сразу отмечу, что мы считаем, что увеличение не может быть унифицированным для всех. Понятно, что за последние годы эти сферы, не охваченные майскими указами, несколько подотстали в плане заработных плат, поскольку централизованного увеличения не было, но это не значит, что они там совсем не росли.
– А о каких категориях работников идет речь?
– Например, это сотрудники учреждений Минприроды, Росгидромета, Россельхознадзора, Роструда. В социальной сфере не увеличивались зарплаты административных работников – это экономисты, юристы, бухгалтеры, кадровики, инженеры, программисты, техники, электромонтеры, слесари, сантехники, уборщики служебных помещений, специалисты по комплексной реабилитации, социальные психологи.
– Но все-таки увеличение на уровень инфляции, о котором говорил президент, очевидно, будет общим для всех?
– Это нижняя планка, не менее, чем на уровень инфляции. Решение принципиальное принято, что эта индексация будет, что она будет с 1 января 2018 года, и сейчас мы уточняем параметры. Но в бюджетном цикле следующего года важно понять, где нужно централизованное увеличение зарплат, а где можно этого и не делать, потому что сектора стали другими.
– Могли бы вы пояснить, о чем идет речь?
– Нам нужно продолжать то, что мы делали в рамках майских указов. Ведь повышение зарплат врачам, учителям, социальным работникам было не просто так. Оно было связано с серьезными реформами всех сфер. Допустим, в соцобслуживании мы стали заниматься выстраиванием стандартов, в образовании – там тоже новые стандарты, новый закон.
Мне кажется, что если, допустим, коллеги из Минприроды или из другой какой-то службы хотят, чтобы действительно был прорыв, такой же, как по врачам и учителям, то им надо предложить реформы своей сферы. Это, например, вопросы автоматизации процессов, оптимизации численности персонала, повышения производительности труда. Сейчас нужно в этих отраслях “инвентаризацию” проводить, потому что просто так нагонять заработную плату не получится.
Нужно искать в том числе внутренние источники для роста заработной платы. Мы, Минтруд, нашли 25-30% средств на повышение заработной платы работникам наших учреждений, исходя из внутренних ресурсов. Сейчас повышаем зарплату врачам-экспертам бюро медико-социальной экспертизы. С точки зрения оплаты труда МСЭ – среди отстающих. Мы поставили перед собой задачу, чтобы врачи-эксперты бюро МСЭ получали не меньше, чем врачи в больницах. Мы не просили денег у Минфина, а изыскали ресурсы внутри министерства и сейчас, при корректировке бюджета, заложили средства, которые позволят сделать зарплату специалистов конкурентной. Это и профилактика коррупции, связанной с установлением инвалидности.
– Вы говорили о необходимости внедрения электронного кадрового документооборота. Ждем принятия соответствующего закона. Какие перспективы в этом году его принять? Будут ли электронные трудовые книжки у всех?
– В этом году мы не ставим перед собой задачу принимать этот закон. Лучше взглянуть на проблему комплексно, чем решать её сегментарно, без понимания, что мы будем иметь на выходе. Ведь и сейчас в трудовом законодательстве есть опция, что можно заключать трудовой договор с использованием электронной цифровой подписи, но при условии бумажной копии. Но этой возможностью работодатели пользуются неактивно. Нужно провести анализ, почему так, где есть барьеры в законодательстве. Такая договорённость со “Сбербанком” уже есть: они заказали исследования у компании с мировым именем.
Кроме того, не ясно, где должен храниться весь массив электронных данных о трудовом пути гражданина. Это программные требования и программные продукты, которые будет каждая компания сама разрабатывать, или это будет продукт определенной компании, который будет внедряться у каждого работодателя? Или это должна быть какая-то централизованная база, в которой будет вся информация храниться?
– Вопросов больше, чем ответов, получается.
– Это так. Есть и ещё один принципиальной момент. Сегодня в базе персонифицированного учёта Пенсионного фонда у нас есть сведения о стаже, о местах работы, отчислениях страховых взносов. Но мы ничего не знаем о квалификации. Мы не видим: выпускник Ваня Семёнов после медицинского вуза работает системным администратором в IT-компании или все-таки по профилю – врачом в больнице? В этом смысле важна связь с системой “Контингент”, над которой работает Минобрнауки. Этот проект может позволить, кстати, отслеживать образовательную траекторию инвалидов, где они учатся, начиная с детского сада, и где потом вдруг теряются, не получая работу.
– Все это вписывается в концепцию программы развития цифровой экономики.
– Считаю, мы не должны сейчас спешить с тем, чтобы решить опять какую-то узкую задачку, сделать какие-то полшага, а потом докручивать, потому что что-то не доделали.
– Значит, в этом году не ждем никакой революции?
– Да. Здесь не надо никаких революций. Здесь не надо спешить. Но то, что за электронным документооборотом будущее – это понятно.
– Важная социальная тема – материнский капитал. Вы уже заявляли, что считаете необходимым продлить эту программу. Какое-то решение принято?
– Мы свою позицию не меняли. Я буквально вчера внес в правительство проект закона по этому поводу. Но он не согласован нашими коллегами из министерства финансов и министерства экономики, потому что у коллег есть предложение это реформировать. Как реформировать? Коллеги не предлагают. Они говорят: “Ну, давайте подумаем, вот, может быть, богатым не давать материнский капитал. Давайте подумаем, как, может быть, его переформатировать в какие-то текущие пособия”. Я считаю, что это разные вещи. Демографические программы во всем мире работают не на бедных и богатых, они работают для всех. Не думаю, что мы должны его переформатировать. Мы и так постоянно добавляем опции.
– Единовременная выплата в 25 тысяч рублей, например?
– Да. Кстати, в одном вопросе мы сходимся с главой Центра стратегических разработок Алексеем Леонидовичем Кудриным. Я дал бы возможность семьям, у которых доходы ниже среднедушевого в регионе, скажем, ниже 20 тысяч рублей, получать семь-десять тысяч рублей ежемесячно из материнского капитала. При условии, что в семье ребёнок от полутора до трех лет и ему не предоставлено место в яслях.
– В России принята стратегия развития пенсионной системы. В ней закреплено, что коэффициент замещения пенсии к зарплате должен быть на уровне 40%. Сегодня, мы знаем, этого нет. Сейчас коэффициент замещения 36-37%. А макропрогноз Минэкономразвития говорит, что к 2035 году будет хуже.
– Да, мы видели этот прогноз. Они посчитали, что будет около 25%.
– Да. И практически нулевой прирост пенсий будет к 2035 году. Нужны ли какие-то дополнительные меры, и, вообще согласны ли вы с этими пессимистичными прогнозами Минэкономразвития?
– Нет, я с этими прогнозами не согласен. Мы направили свои замечания по этому поводу. Получается, что коллеги предлагают поупражняться на страховых взносах. Почему-то других предложений по усилению темпов роста экономики я особо не слышу. Коллеги считают, что надо снизить ставку страховых взносов и всё поползет вверх. Наши расчеты это не подтверждают.
– Налоговый маневр (снижение ставки страховых соцвзносов до 22% и увеличение ставки увеличение налога на добавленную стоимость (НДС) до 22% при одновременном сохранении существующих льгот по НДС) разве не будет способствовать выходу работодателей из тени, как говорят представители экономического блока правительства?
– Я считаю, что нет. Потому что, если вы посмотрите всю статистику, когда мы меняли ставки в 2006 году, в 2010-11 годах, то увидите, что как было 10-12% теневой занятости, с точки зрения фонда заработной платы, так ничего и не поменялось.
Сегодня мы делаем все для того, чтобы уйти от бюджетной зависимости, чтобы уйти от дефицита в ПФР, а дефицит связан со льготами по страховым взносам. Давайте отменять льготы. Давайте уходить от этого. Все регионы стонут по поводу того, что платеж за неработающее население в систему обязательного медицинского страхования (ОМС) платят они. Ни в одной стране мира нет того, чтобы регион платил взносы в страховую систему. Мне кажется, было бы логичнее, если в бюджете есть дополнительные деньги, лучше не усиливать трансфертную зависимость Пенсионного фонда, а снять нагрузку с бюджетов субъектов, и сказать: “Мы сами заплатим”. Федеральный бюджет заплатит за всё неработающее население страховые взносы в федеральный фонд ОМС. Тогда мы могли бы, не каждый регион по отдельности, а на федеральном уровне, посчитать, кто у нас работающий, кто не работающий, как мне кажется. Надо это тоже обсуждать. А то что предлагается увеличить трансферт Пенсионному фонду – это даже больше, нежели чем взять на себя платежи за неработающих с регионов. Даже Минфин здесь в выгоде будет. И регионы будут счастливы.
То есть, маневр 22/22 не поддерживаете?
– Надо шлем сначала надеть. Вроде бы никто не говорит, что он нужен. Все говорят: “Всё спокойно, всё нормально, шлем надевать не надо”. Давайте не будем надевать шлем, но маневры должны быть очень аккуратными, и в них должны быть все заинтересованы. Но, если мы, как Минтруд, говорим: “Нам такой маневр не подходит – это же страхование, это наша зона ответственности”, то, наверное, стоит прислушаться.
“ТАСС”
